Россия тысячам тысяч свободу дала.
Милое дело! Долго будут помнить про это.
А я снял рубаху,
И каждый зеркальный небоскреб моего волоса,
Каждая скважина
Города тела
Вывесила ковры и кумачовые ткани.
Гражданки и граждане
Меня — государства
Тысячеоконных кудрей толпились у окон.
Ольги и Игори,
Не по заказу
Радуясь солнцу, смотрели сквозь кожу.
Пала темница рубашки!

А я просто снял рубашку —
Дал солнце народам Меня!
Голый стоял около моря.
Так я дарил народам свободу,
Толпам загара.

Велимир Хлебников
«Я не знаю, Земля кружится или нет»

Я не знаю, Земля кружится или нет,
Это зависит, уложится ли в строчку слово.
Я не знаю, были ли мо<ими> бабушкой и дедом
Обезьяны, т<ак> к<ак> я не знаю, хочется ли
                                      мне сладкого или кислого.
Но я знаю, что я хочу кипеть и хочу, чтобы солнце
И жилу моей руки соединила обшая дрожь.
Но я хочу, чтобы луч звезды целовал луч моего глаза,
Как олень оленя (о, их прекрасные глаза!).
Но я хочу, чтобы, когда я трепещу, общий трепет
                                             приобшился вселенной.
И я хочу верить, что есть что-то, что остается,
Когда косу любимой девушки заменить, напр<имер>,
                                                                   временем.
Я хочу вынести за скобки общего множителя,
соединяющего меня, Солнце, небо, жемчужную пыль.

Велимир Хлебников «Я переплыл залив Судака»

Я переплыл залив Судака.
Я сел на дикого коня.
Я воскликнул:

России нет, не стало больше,
Ее раздел рассек, как Польшу.

И люди ужаснулись.
Я сказал, что сердце современного русского висит,
                                                     как нетопырь.
И люди раскаялись.
Я сказал:

О, рассмейтесь, смехачи!
О, засмейтесь, смехачи!

Я сказал: Долой Габсбургов! Узду Гогенцоллернам!
Я писал орлиным пером. Шелковое, золотое,
                      оно вилось вокруг крупного стержня.
Я ходил по берегу прекрасного озера,
      в лаптях и голубой рубашке. Я был сам прекрасен.
Я имел старый медный кистень с круглыми шишками.
Я имел свирель из двух тростин и рожка отпиленного.
Я был снят с черепом в руке.
Я в Петровске видел морских змей.
Я на Урале перенес воду из Каспия в моря Карские.
Я сказал: Вечен снег высокого Казбека,
           но мне милей свежая парча осеннего Урала.
На Гребенских горах я находил зубы ската и серебряные
           раковины вышиной в колесо фараоновой колесницы.

Конец 1909 — начало 1910

К списку стихов